Если вернуться от скучных, непонятных и пустых определений демократии типа «власть народа» или «вид политического устройства, при котором народ осуществляет законодательные и исполнительные функции власти непосредственно» к её сущности, то тут же выяснится, что суть демократии предельно проста.
Демократия — это технология принятия управленческих решений.
Основная особенность демократии состоит в том, что принятые с её помощью решения (теоретически) должны быть полезны обществу в целом, а не какому–то конкретному человеку или «узкой группе ограниченных людей».
«Теоретически» — потому что на практике эта технология работает очень плохо. В этом смысле она похожа на самолёт–невидимку F–117, который из–за своей хитрой формы летает примерно как крышка от мусорного бака и без сложнейшей системы электронной стабилизации тут же сваливается в штопор и разбивается вдребезги. Демократия без точно настроенной системы сдержек и противовесов тоже постоянно стремится скатиться в сторону диктатуры или откровенного популистского маразма.
Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить, как пришёл к власти Гитлер: сначала его партия выиграла выборы в Рейхстаг, затем он получил пост рейхсканцлера, потом принял закон и два очень полезных декрета, полностью развязавших ему руки, а затем закрепил успех на всенародном референдуме, в ходе которого его поддержали 84,6% населения. Знакомая цифра, правда?
Чтобы плавно деградировать от республики до диктатуры, не потребовалось ни государственного переворота, ни масштабных фальсификаций на выборах. Внутренних, «врождённых» проблем демократии оказалось более чем достаточно для политического самоубийства страны.
Мы сейчас находимся в очень похожей ситуации и прошли примерно те же шаги, что и нацистская Германия к 1939 году. Шли, правда, чуть медленнее, менее уверенно и с поправкой на нюансы XXI века (концлагеря сейчас не в моде), но основные этапы деградации политической системы РФ вполне узнаваемы. Поэтому уже сейчас имеет смысл поговорить о том, как нужно строить политическую систему, чтобы избежать очередного коллективного променада по граблям и прийти, наконец, к демократии по сути, а не только по названию.
Проблемы демократии
«Не повезло нам лишь с погодой, людьми, эпохой и страной!»
В. Вишневский
Теория ограничений (Theory of Constraints, TOC) Элияху Голдратта утверждает, что в корне большинства проблем любой системы лежит один–единственный внутренний конфликт или противоречие, которое и порождает все остальные.
В случае демократической системы управления — это конфликт между необходимостью принимать важные решения большим числом людей и их принципиальной неспособностью делать это хорошо. Ещё Ленин писал : «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством.» В этом я с ним полностью согласен.
Чтобы принимать управленческие решения, нужно иметь сразу несколько вещей:
— Достоверные и полные исходные данные для принятия решений.
— Навыки коллективной генерации сильных решений.
— Навыки прогнозирования краткосрочных и долгосрочных результатов этих решений.
Даже беглый взгляд на этот список приводит к очевидному выводу: ждать адекватных управленческих решений от народа бессмысленно.
Во–первых, необходимость погружения в фактические данные для решения государственных вопросов означает, что любой рабочий Уралвагонзавода должен, по идее, разбираться в банковском деле, макроэкономике, медицине, юриспруденции, военном деле и ещё сотне дисциплин. Это невозможно физически — даже профессионал может освоить на приемлемом уровне только одну–две из них. Даже историческая память о сравнительно недавних событиях у народа отсутствует напрочь, поэтому единственная база для принятия решений у народа это то, что накануне рассказали по телевизору.
Во–вторых, принимать решения в группе из более чем семи человек уже затруднительно. Согласовать интересы 140 миллионов и включить их в процесс разработки и отбора вариантов решений сложнее в миллион раз, поэтому никто и никогда даже не пытался делать вид, что решения разрабатывает народ. В лучшем случае ему на выбор предлагают несколько готовых вариантов. Причём нет никакой гарантии, что среди них есть хоть один удачный.
В–третьих, будем откровенны: в любой стране академиков меньше, чем грузчиков, то есть умных, образованных и способных людей всегда меньше, чем дуралеев. Разумеется, основная масса не настолько тупа, чтобы не суметь сложить 2+2, но спрогнозировать долгосрочные последствия изменений бюджетной политики или принятого законопроекта они не могут, да и не особенно стараются это делать. Поэтому народ раз за разом попадается на примитивную двухходовочку, когда ради небольших (или воображаемых) краткосрочных выгод люди создают себе серьёзные проблемы в будущем.
Почти все последние законы, принятые Госдумой, построены по этому принципу: сегодня мы предлагаем защитить вас от детской порнографии, а завтра получаем инструмент для блокировки оппозиционных сайтов; сегодня мы предлагаем побороться с экстремизмом, а завтра вы получите срок за комментарий Вконтакте; сегодня мы пугаем вас иностранными агентами, а завтра некому будет вступиться за вас в случае произвола властей.
Очевидное решение
Если народ настолько плох в принятии решений, то его из этого процесса необходимо исключить и заменить на кого–то, кто будет справляться лучше. Собственно, все авторитарные лидеры как раз и претендуют на роль тех, кто «знает лучше, видит дальше и не ошибается никогда». Разумеется, это чушь полная.
«Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно» (Джон Актон). Рано или поздно передача полномочий по принятию решений (то есть власти) в чужие руки и потеря контроля заканчивается разграблением страны, разрухой и/или войной.
Следовательно, исключить народ
из процедуры принятия решений
необходимо, но невозможно.
Вот это и есть тот самый ключевой конфликт по Голдратту, на который завязано всё остальное.
Разрешить его легко: для этого достаточно очень грубо разделить процесс принятия решений на два этапа. Первый этап — постановка целей. Второй — определение конкретных путей достижения этих целей.
Постановка целей — «хотелки» — целиком и полностью прерогатива народа: «Кто мы? Народ! Чего мы хотим? Поменьше налогов, бюрократических процедур и дурацких законов, побольше зарплату, хорошие дороги и качественную медицину! Когда мы этого хотим? Всегда!» — что–то вроде этого.
А вот обеспечить максимальное выполнение этих хотелок (в пределах реальных возможностей) должны профессионалы, работающие в государственных институтах. Для этого они должны разработать, выбрать и воплотить в жизнь конкретные управленческие решения.
Например, народу в очередной раз нестерпимо захотелось жить лучше. Отлично, — говорит правительство — мы займёмся, наконец, экономикой! А затем разрабатывает программу социально–экономического развития, под которую Госдума принимает бюджет и пакет законов о создании свободных экономических зон и льготном налогообложении отдельных отраслей, а ЦБ снижает ключевую ставку.
Бесполезно проводить референдум на тему «какой должна быть ключевая ставка в 2017 году» и опасно позволять правительству самому решать, куда потратить деньги — на медицину и экономику или на Олимпиаду и мосты в никуда. Каждый должен заниматься своей частью работы: народ говорит «что» нужно сделать, а госаппарат — «как».
В теории это звучит замечательно и довольно просто, но почему–то работает далеко не всегда и не везде. У нас, например, не получилось, причём по вполне очевидным причинам.
Посредники
Для того, чтобы обеспечивать достижение целей, поставленных народом, в органах государственного управления откуда–то должны взяться профессионалы. Разумеется, квалифицированно оценить их компетентность народ не может в силу тех же самых причин, по которым не способен принимать важные государственные решения.
Максимум, на что способен народ, это:
— выбрать из своего числа некоторое количество неглупых и честных людей, поручив им выполнить работу по подбору профессионалов (назначение кабинета министров) и контролю над работой правительства;
— оценить соответствие результатов этой работы обещаниям и ожиданиям;
— освободить от должности тех, кто не справился.
Собственно говоря, в этом и состоит вся суть представительной демократии. Остальное — более или менее существенные детали на общей картине.
Прямая демократия (когда основные решения инициируются, принимаются и исполняются непосредственно гражданами) может более–менее надёжно работать только в очень небольших обществах, количество членов которых исчисляется сотнями, в крайнем случае — тысячами человек. Когда счёт идёт на миллионы, без депутатов уже не обойтись.
Критерий выбора «правильного» депутата очень прост — репутация. Если попытаться выразить это понятие подобием математической формулы, то получится вот что:
Репутация = (Достижения — Обещания ) х Порядочность
Всё сводится к трём вопросам:
— Соответствуют ли обещания (предвыборная программа) депутата моим потребностям и реалистичны ли они?
— Выполнил ли депутат всё то, что успел наобещать раньше?
— Замечен ли депутат в любых злоупотреблениях своим положением или обмане?
Если человек обещает золотые горы, то это уже должно настораживать само по себе.
Если не выполняет обещаний, то ему больше нечего делать на этом посту после завершения срока вне зависимости от причин провала — наобещал слишком много, не справился или просто не повезло. Желающие занять его место найдутся.
Если врёт или ворует — очевидно, что отстранять нужно немедленно и никогда, ни под каким соусом не допускать больше в политику.
Точно такие же критерии, помимо профессиональных, могут и должны применяться к наёмным чиновникам. В теории всё просто и понятно, осталось только разобраться, почему эти демократические механизмы не сработали у нас.
Работа над ошибками
Первая и самая важная проблема — по какой–то не до конца понятной мне причине в политической жизни РФ понятие репутации отсутствует полностью. И чиновники, и депутаты могут воровать и вешать избирателям лапшу на уши без сколько–нибудь серьёзных последствий для своей деятельности. Почему это не смущает избирателей, как они могут такое допускать — это вопрос к социальным психологам. Я лишь констатирую этот прискорбный факт.
Вторая проблема состоит в том, что в российской системе государственного управления президент наделён огромными полномочиями и при этом избирается прямым всеобщим голосованием, а, как вы помните, массовый избиратель не способен адекватно оценить квалификацию кандидата на такую должность.
В странах с президентской формой правления и широкими полномочиями первого лица кандидаты в президенты чаще всего проходят дополнительный фильтр. Это либо публичная и довольно длительная карьера в политической партии, либо движение от одного выборного поста к другому, либо и то, и другое вместе.
Вот, например, карьерные пути нескольких американских президентов:
Франклин Рузвельт : сенатор в легислатуре штата Нью–Йорк, помощник министра, кандидат в сенаторы Конгресса, кандидат в вице–президенты, губернатор, президент.
Гарри Трумэн : окружной судья, сенатор, вице–президент, президент.
Джон Кеннеди : член палаты Представителей, конгрессмен, сенатор, президент.
Рональд Рейган : участник президентских избирательных кампаний, губернатор, кандидат в президенты, президент.
Джордж Буш–старший : член палаты Представителей, вице–президент, президент.
Билл Клинтон : кандидат в конгрессмены, министр юстиции штата, губернатор, президент.
Джордж Буш–младший : участник избирательных кампаний, кандидат в палату Представителей, губернатор, президент.
Барак Обама : сенатор штата, кандидат в Палату представителей, сенатор Конгресса, президент.
Обратите внимание — во всех случаях в карьерной лестнице есть несколько высоких выборных (это важно!) должностей и поддержка своей партии. А сколько, для сравнения, высоких выборных должностей занимал нынешний президент Российской Федерации? Ровно одну: президента Российской Федерации. Всё остальное — назначения. Впрочем, даже на пост президента его сначала назначили в качестве «преемника», а не выбрали.
В результате мы получили ровно то, что заслужили, со всеми вытекающими последствиями — грамотно пользуясь огромными властными ресурсами, Путин последовательно взял под контроль остальные ветви власти и крышка захлопнулась. Страна потеряла независимую судебную власть, независимые СМИ и независимых законодателей, превратившихся в имитационные институты.
В этих условиях возврат к демократическим процедурам возможен только после разрушения сложившейся системы, что, безусловно, произойдёт, но когда и как именно — пока не понятно.
Прививка от тупости
Когда–то демократическая форма правления была экзотикой. По состоянию на 2012 год в мировом индексе уровня демократии из 167 стран мира 25 были названы демократическими, ещё 52 — несовершенными демократиями.
Авторитарных режимов было 51 и РФ уже тогда находилась в их числе.
По странному стечению обстоятельств, среди авторитарных режимов есть только одна действительно мощная экономика — Китай, который идёт куда–то своим особым путём. Больше никому подобных успехов достичь не удалось, поэтому можно смело говорить о том, что демократическая форма правления способствует экономическому росту и благосостоянию народа. И, если мы действительно хотим жить хорошо, то рано или поздно нам придётся строить вместо имитационных реально действующие демократические институты.
Насколько этот процесс будет успешным, зависит от того, удастся ли донести до населения нашей страны несколько простых аксиом:
1. Любое ограничение прав и свобод под любым благовидным предлогом — опасность. Предлог чаще всего окажется выдуманным, а ограничение прав — более серьёзным, чем ожидалось.
2. Выбирать на ответственный пост того, кто ни разу до этого не победил ни на одних выборах, просто потому, что «если не он, то кто?» так же безрассудно, как вручить ключи от своего дома первому встречному.
3. В отношении представителей власти действует презумпция виновности. Каждый политик каждый день своей жизни должен быть под подозрением в непрофессионализме, лжи и злоупотреблениях.
4. Пятна на репутации политиков не бывают большими или маленькими, точно так же, как не бывает «второй свежести». Любое злоупотребление — это повод для прекращения карьеры мгновенно и навсегда.
5. Только свобода слова позволяет понять, что что–то идёт не так, пока не стало слишком поздно. Если её нет, будьте уверены — «слишком поздно» уже наступило, а вы просто пока не в курсе.
6. Демократия нуждается в защите и стоит того, чтобы её защищали. Причём в первую очередь от тех, кто должен этим заниматься по долгу службы.
7. Демократия — не девственность. Однажды потеряв, её всё ещё можно восстановить. Процесс может оказаться довольно болезненным, зато результат точно будет приятным.
Пока мы все не усвоим это как «Отче наш», любая партия будет превращаться в КПСС, любой президент — в «национального лидера», а наша жизнь — в чёрт знает что.
Чтобы вбить людям в головы эти элементарные истины вместо тупых пропагандистских штампов типа «демократию либерасты придумали, чтобы страну развалить», нужно (как минимум) их распространять.
СМИ мы практически потеряли, поэтому остаётся пользоваться тем, что есть: интернетом, блогами, соцсетями и форумами, как, собственно, я сейчас и делаю. Надеюсь, вы мне в этом тоже поможете. А когда и это прикроют, пойду листовки расклеивать, наверное.
Источник
Демократия — это технология принятия управленческих решений.
Основная особенность демократии состоит в том, что принятые с её помощью решения (теоретически) должны быть полезны обществу в целом, а не какому–то конкретному человеку или «узкой группе ограниченных людей».
«Теоретически» — потому что на практике эта технология работает очень плохо. В этом смысле она похожа на самолёт–невидимку F–117, который из–за своей хитрой формы летает примерно как крышка от мусорного бака и без сложнейшей системы электронной стабилизации тут же сваливается в штопор и разбивается вдребезги. Демократия без точно настроенной системы сдержек и противовесов тоже постоянно стремится скатиться в сторону диктатуры или откровенного популистского маразма.
Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить, как пришёл к власти Гитлер: сначала его партия выиграла выборы в Рейхстаг, затем он получил пост рейхсканцлера, потом принял закон и два очень полезных декрета, полностью развязавших ему руки, а затем закрепил успех на всенародном референдуме, в ходе которого его поддержали 84,6% населения. Знакомая цифра, правда?
Чтобы плавно деградировать от республики до диктатуры, не потребовалось ни государственного переворота, ни масштабных фальсификаций на выборах. Внутренних, «врождённых» проблем демократии оказалось более чем достаточно для политического самоубийства страны.
Мы сейчас находимся в очень похожей ситуации и прошли примерно те же шаги, что и нацистская Германия к 1939 году. Шли, правда, чуть медленнее, менее уверенно и с поправкой на нюансы XXI века (концлагеря сейчас не в моде), но основные этапы деградации политической системы РФ вполне узнаваемы. Поэтому уже сейчас имеет смысл поговорить о том, как нужно строить политическую систему, чтобы избежать очередного коллективного променада по граблям и прийти, наконец, к демократии по сути, а не только по названию.
Проблемы демократии
«Не повезло нам лишь с погодой, людьми, эпохой и страной!»
В. Вишневский
Теория ограничений (Theory of Constraints, TOC) Элияху Голдратта утверждает, что в корне большинства проблем любой системы лежит один–единственный внутренний конфликт или противоречие, которое и порождает все остальные.
В случае демократической системы управления — это конфликт между необходимостью принимать важные решения большим числом людей и их принципиальной неспособностью делать это хорошо. Ещё Ленин писал : «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством.» В этом я с ним полностью согласен.
Чтобы принимать управленческие решения, нужно иметь сразу несколько вещей:
— Достоверные и полные исходные данные для принятия решений.
— Навыки коллективной генерации сильных решений.
— Навыки прогнозирования краткосрочных и долгосрочных результатов этих решений.
Даже беглый взгляд на этот список приводит к очевидному выводу: ждать адекватных управленческих решений от народа бессмысленно.
Во–первых, необходимость погружения в фактические данные для решения государственных вопросов означает, что любой рабочий Уралвагонзавода должен, по идее, разбираться в банковском деле, макроэкономике, медицине, юриспруденции, военном деле и ещё сотне дисциплин. Это невозможно физически — даже профессионал может освоить на приемлемом уровне только одну–две из них. Даже историческая память о сравнительно недавних событиях у народа отсутствует напрочь, поэтому единственная база для принятия решений у народа это то, что накануне рассказали по телевизору.
Во–вторых, принимать решения в группе из более чем семи человек уже затруднительно. Согласовать интересы 140 миллионов и включить их в процесс разработки и отбора вариантов решений сложнее в миллион раз, поэтому никто и никогда даже не пытался делать вид, что решения разрабатывает народ. В лучшем случае ему на выбор предлагают несколько готовых вариантов. Причём нет никакой гарантии, что среди них есть хоть один удачный.
В–третьих, будем откровенны: в любой стране академиков меньше, чем грузчиков, то есть умных, образованных и способных людей всегда меньше, чем дуралеев. Разумеется, основная масса не настолько тупа, чтобы не суметь сложить 2+2, но спрогнозировать долгосрочные последствия изменений бюджетной политики или принятого законопроекта они не могут, да и не особенно стараются это делать. Поэтому народ раз за разом попадается на примитивную двухходовочку, когда ради небольших (или воображаемых) краткосрочных выгод люди создают себе серьёзные проблемы в будущем.
Почти все последние законы, принятые Госдумой, построены по этому принципу: сегодня мы предлагаем защитить вас от детской порнографии, а завтра получаем инструмент для блокировки оппозиционных сайтов; сегодня мы предлагаем побороться с экстремизмом, а завтра вы получите срок за комментарий Вконтакте; сегодня мы пугаем вас иностранными агентами, а завтра некому будет вступиться за вас в случае произвола властей.
Очевидное решение
Если народ настолько плох в принятии решений, то его из этого процесса необходимо исключить и заменить на кого–то, кто будет справляться лучше. Собственно, все авторитарные лидеры как раз и претендуют на роль тех, кто «знает лучше, видит дальше и не ошибается никогда». Разумеется, это чушь полная.
«Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно» (Джон Актон). Рано или поздно передача полномочий по принятию решений (то есть власти) в чужие руки и потеря контроля заканчивается разграблением страны, разрухой и/или войной.
Следовательно, исключить народ
из процедуры принятия решений
необходимо, но невозможно.
Вот это и есть тот самый ключевой конфликт по Голдратту, на который завязано всё остальное.
Разрешить его легко: для этого достаточно очень грубо разделить процесс принятия решений на два этапа. Первый этап — постановка целей. Второй — определение конкретных путей достижения этих целей.
Постановка целей — «хотелки» — целиком и полностью прерогатива народа: «Кто мы? Народ! Чего мы хотим? Поменьше налогов, бюрократических процедур и дурацких законов, побольше зарплату, хорошие дороги и качественную медицину! Когда мы этого хотим? Всегда!» — что–то вроде этого.
А вот обеспечить максимальное выполнение этих хотелок (в пределах реальных возможностей) должны профессионалы, работающие в государственных институтах. Для этого они должны разработать, выбрать и воплотить в жизнь конкретные управленческие решения.
Например, народу в очередной раз нестерпимо захотелось жить лучше. Отлично, — говорит правительство — мы займёмся, наконец, экономикой! А затем разрабатывает программу социально–экономического развития, под которую Госдума принимает бюджет и пакет законов о создании свободных экономических зон и льготном налогообложении отдельных отраслей, а ЦБ снижает ключевую ставку.
Бесполезно проводить референдум на тему «какой должна быть ключевая ставка в 2017 году» и опасно позволять правительству самому решать, куда потратить деньги — на медицину и экономику или на Олимпиаду и мосты в никуда. Каждый должен заниматься своей частью работы: народ говорит «что» нужно сделать, а госаппарат — «как».
В теории это звучит замечательно и довольно просто, но почему–то работает далеко не всегда и не везде. У нас, например, не получилось, причём по вполне очевидным причинам.
Посредники
Для того, чтобы обеспечивать достижение целей, поставленных народом, в органах государственного управления откуда–то должны взяться профессионалы. Разумеется, квалифицированно оценить их компетентность народ не может в силу тех же самых причин, по которым не способен принимать важные государственные решения.
Максимум, на что способен народ, это:
— выбрать из своего числа некоторое количество неглупых и честных людей, поручив им выполнить работу по подбору профессионалов (назначение кабинета министров) и контролю над работой правительства;
— оценить соответствие результатов этой работы обещаниям и ожиданиям;
— освободить от должности тех, кто не справился.
Собственно говоря, в этом и состоит вся суть представительной демократии. Остальное — более или менее существенные детали на общей картине.
Прямая демократия (когда основные решения инициируются, принимаются и исполняются непосредственно гражданами) может более–менее надёжно работать только в очень небольших обществах, количество членов которых исчисляется сотнями, в крайнем случае — тысячами человек. Когда счёт идёт на миллионы, без депутатов уже не обойтись.
Критерий выбора «правильного» депутата очень прост — репутация. Если попытаться выразить это понятие подобием математической формулы, то получится вот что:
Репутация = (Достижения — Обещания ) х Порядочность
Всё сводится к трём вопросам:
— Соответствуют ли обещания (предвыборная программа) депутата моим потребностям и реалистичны ли они?
— Выполнил ли депутат всё то, что успел наобещать раньше?
— Замечен ли депутат в любых злоупотреблениях своим положением или обмане?
Если человек обещает золотые горы, то это уже должно настораживать само по себе.
Если не выполняет обещаний, то ему больше нечего делать на этом посту после завершения срока вне зависимости от причин провала — наобещал слишком много, не справился или просто не повезло. Желающие занять его место найдутся.
Если врёт или ворует — очевидно, что отстранять нужно немедленно и никогда, ни под каким соусом не допускать больше в политику.
Точно такие же критерии, помимо профессиональных, могут и должны применяться к наёмным чиновникам. В теории всё просто и понятно, осталось только разобраться, почему эти демократические механизмы не сработали у нас.
Работа над ошибками
Первая и самая важная проблема — по какой–то не до конца понятной мне причине в политической жизни РФ понятие репутации отсутствует полностью. И чиновники, и депутаты могут воровать и вешать избирателям лапшу на уши без сколько–нибудь серьёзных последствий для своей деятельности. Почему это не смущает избирателей, как они могут такое допускать — это вопрос к социальным психологам. Я лишь констатирую этот прискорбный факт.
Вторая проблема состоит в том, что в российской системе государственного управления президент наделён огромными полномочиями и при этом избирается прямым всеобщим голосованием, а, как вы помните, массовый избиратель не способен адекватно оценить квалификацию кандидата на такую должность.
В странах с президентской формой правления и широкими полномочиями первого лица кандидаты в президенты чаще всего проходят дополнительный фильтр. Это либо публичная и довольно длительная карьера в политической партии, либо движение от одного выборного поста к другому, либо и то, и другое вместе.
Вот, например, карьерные пути нескольких американских президентов:
Франклин Рузвельт : сенатор в легислатуре штата Нью–Йорк, помощник министра, кандидат в сенаторы Конгресса, кандидат в вице–президенты, губернатор, президент.
Гарри Трумэн : окружной судья, сенатор, вице–президент, президент.
Джон Кеннеди : член палаты Представителей, конгрессмен, сенатор, президент.
Рональд Рейган : участник президентских избирательных кампаний, губернатор, кандидат в президенты, президент.
Джордж Буш–старший : член палаты Представителей, вице–президент, президент.
Билл Клинтон : кандидат в конгрессмены, министр юстиции штата, губернатор, президент.
Джордж Буш–младший : участник избирательных кампаний, кандидат в палату Представителей, губернатор, президент.
Барак Обама : сенатор штата, кандидат в Палату представителей, сенатор Конгресса, президент.
Обратите внимание — во всех случаях в карьерной лестнице есть несколько высоких выборных (это важно!) должностей и поддержка своей партии. А сколько, для сравнения, высоких выборных должностей занимал нынешний президент Российской Федерации? Ровно одну: президента Российской Федерации. Всё остальное — назначения. Впрочем, даже на пост президента его сначала назначили в качестве «преемника», а не выбрали.
В результате мы получили ровно то, что заслужили, со всеми вытекающими последствиями — грамотно пользуясь огромными властными ресурсами, Путин последовательно взял под контроль остальные ветви власти и крышка захлопнулась. Страна потеряла независимую судебную власть, независимые СМИ и независимых законодателей, превратившихся в имитационные институты.
В этих условиях возврат к демократическим процедурам возможен только после разрушения сложившейся системы, что, безусловно, произойдёт, но когда и как именно — пока не понятно.
Прививка от тупости
Когда–то демократическая форма правления была экзотикой. По состоянию на 2012 год в мировом индексе уровня демократии из 167 стран мира 25 были названы демократическими, ещё 52 — несовершенными демократиями.
Авторитарных режимов было 51 и РФ уже тогда находилась в их числе.
По странному стечению обстоятельств, среди авторитарных режимов есть только одна действительно мощная экономика — Китай, который идёт куда–то своим особым путём. Больше никому подобных успехов достичь не удалось, поэтому можно смело говорить о том, что демократическая форма правления способствует экономическому росту и благосостоянию народа. И, если мы действительно хотим жить хорошо, то рано или поздно нам придётся строить вместо имитационных реально действующие демократические институты.
Насколько этот процесс будет успешным, зависит от того, удастся ли донести до населения нашей страны несколько простых аксиом:
1. Любое ограничение прав и свобод под любым благовидным предлогом — опасность. Предлог чаще всего окажется выдуманным, а ограничение прав — более серьёзным, чем ожидалось.
2. Выбирать на ответственный пост того, кто ни разу до этого не победил ни на одних выборах, просто потому, что «если не он, то кто?» так же безрассудно, как вручить ключи от своего дома первому встречному.
3. В отношении представителей власти действует презумпция виновности. Каждый политик каждый день своей жизни должен быть под подозрением в непрофессионализме, лжи и злоупотреблениях.
4. Пятна на репутации политиков не бывают большими или маленькими, точно так же, как не бывает «второй свежести». Любое злоупотребление — это повод для прекращения карьеры мгновенно и навсегда.
5. Только свобода слова позволяет понять, что что–то идёт не так, пока не стало слишком поздно. Если её нет, будьте уверены — «слишком поздно» уже наступило, а вы просто пока не в курсе.
6. Демократия нуждается в защите и стоит того, чтобы её защищали. Причём в первую очередь от тех, кто должен этим заниматься по долгу службы.
7. Демократия — не девственность. Однажды потеряв, её всё ещё можно восстановить. Процесс может оказаться довольно болезненным, зато результат точно будет приятным.
Пока мы все не усвоим это как «Отче наш», любая партия будет превращаться в КПСС, любой президент — в «национального лидера», а наша жизнь — в чёрт знает что.
Чтобы вбить людям в головы эти элементарные истины вместо тупых пропагандистских штампов типа «демократию либерасты придумали, чтобы страну развалить», нужно (как минимум) их распространять.
СМИ мы практически потеряли, поэтому остаётся пользоваться тем, что есть: интернетом, блогами, соцсетями и форумами, как, собственно, я сейчас и делаю. Надеюсь, вы мне в этом тоже поможете. А когда и это прикроют, пойду листовки расклеивать, наверное.
Источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий